Каждому Хаму нужен свой Ной и добрый «Ковчег»

Классная школа
Детей - с умственными или физическими недостатками большинство воспринимает как изгоев, предпочитая решать проблемы ребенка с отклонениями (лучше сказать - с особенностями) традиционно -  изолируя от общества в специальных школах. Конечно, в разделении есть определенный смысл, но существует и альтернатива обычному подходу — единственная на всю Москву, а может быть, и. на всю Россию, экспериментальная школа № 1321 «Ковчег». Здесь обучают детей с нарушенной эмоционально-волевой сферой в одном коллективе с детьми «обычными». Многих воспитанников «Ковчега» не брали ни в одно учебное заведение. Непоседливые, хулиганистые, агрессивные, заторможенные — короче, все эти такие разные дети оказались, никому не нужны и в лучшем случае остались бы без приличного образования, в худшем — загремели бы в «психушку» с каким-нибудь полупридуманным диагнозом. Завуч «Ковчега», например, работая с классом глухих детей, побывала в четырех школах, и каждый директор любыми доступными средствами пытался от них избавиться. «Наша цель — дать им шанс на образование», — говорит директор Александра. Михайловна Ленартович. Этому помогает атмосфера школы. Здесь обычная монотонная рекреация становится домашней и уютной благодаря светлым и радостным цветам детских и взрослых рисунков. Не слышно грохота звонков и нервных криков замотанных педагогов. А учителя считают, что «не дети созданы для школы, а школа - для детей». Потому строгая система оценок отошла на второй план, а главным считаются живое общение и тот самый индивидуальный подход, без которого невозможно совместное воспитание таких разных учеников. Преподаватели пытаются создать эмоциональный комфорт, убивающий любую «инфекцию» школьной дезадаптации. Ведь среди их по¬допечных—дети с церебральным параличом, родовыми травмами, приобретенной глухотой.... Из обычных школ приходят сюда запуганные, забитые существа, опасающиеся выйти к доске. Был случай, когда ребенка за ранец повесили в раздевалке, и он провисел, никем не замеченный, до прихода матери. Часто не только сверстники, но и педагоги немилосердны к отстающим. «Идея педагогического процесса заключалась в битье моего ребенка портфелем по голове…». «Когда стало понятно, что мой ребенок не успевает, его усадили за последнюю парту, прекратив обращать на него всякое внимание…». К более старшим детям применяют «оценочные санкции». Их выживают из школы, выставляя по пять-шесть двоек в четверти. Не стоит рассуждать, какую психологическую травму наносят эти «меры» ребенку. Итог – замкнутость, граничащая с патологией, утрата веры в себя и наглое, асоциальное поведение как единственная форма защиты. Иногда в бедах ребенка есть немалая доля родительской вины. Не замечая трудностей своего ребенка, они зачастую хотят лишь достижения высоких результатов в обучении, а собственное дитя воспринимают как «носителя положительных оценок». Сердобольные мамаши задают учителю все тот же вопрос: "Как наши успехи?" И хоть бы кто-нибудь заинтересовался самочувствием ребенка! Директор же «Ковчега» справедливо считает: «Человек замечателен не прекрасными знаниями литературы, физики или математики. Ценят его за что-то другое…». К преподавателям «Ковчега» многие относятся как к сумасшедшим альтруистам, которые за учительскую зарплату выполняют работу особой сложности, а между тем они еще и пытаются «всего-навсего» сформировать культуру цивилизованного отношения к чужим трудностям и несчастьям. А выпускники «Ковчега» поступают в высшие учебные заведения и прекрасно адаптируются, что доказывает эффективность работы профессионалов. Однако никто не спешит перенимать опыт, а школа задыхается в тесноте, и стол директора стоит в коридоре – напротив входной двери.

Роман Шлейнов.

«Новая газета», 28.11.99, №247.